bottom
Афины
Курс валют:

Эдип – тиран, а нам всем – труба

© Сократ Грамматикопулос
По следам постановки Вахтанговском театром древнегреческой трагедии Софокла в Эпидавре. Оценка очевидца событий. Труба или фаллос?

Постановка литовским режиссером Римасом Туминосом «самой значимой» (по Аристотелю) трагедии Софокла «Эдип царь» (точнее: «Эдип тиран») в античном театре Эпидавра точно стало заметным культурным событием в Греции. Сошлюсь на многочисленную восторженную критику.

Присутствующий на премьере президент страны Прокопия Павлопулос по-старчески растрогался и обещал, совершенно в духе мифологического восприятия реальности, «написать Путину», вероятно полагая, что в России театр – это по-прежнему занятие крепостных и лишь мнение барина играет роль в судьбе актеров: искусство или псарня.

Постановка, без всякого сомнения, заслуживает те дифирамбы, которые изливаются на нее со всех сторон. Вряд ли, кто оспорит мастерство режиссера и актеров. Всех переиграл хор и это обязательное условие древних канонов. Часто именно его партия и давала название произведению.

Сценический антураж барабанной перепонки огромного уха театра Эпидавра не служил декорацией, а концептуально развивал сюжет. Гигантский цилиндр неизбежным роком судьбы накатывался на действующих лиц, порой подминая их под себя, порой вздымая над действием.

Зная подоплеку сюжета, его можно представить и в виде огромного фаллоса. Того самого, который в первом варианте сходного эдипову сюжета отсек своему отцу бог Кронос. Божественный, нетленный, родивший Афродиту, силу, не знающую сопротивления и нравственных ограничений (любовь зла – полюбишь и… мать родную), носится он по миру, двигая события истории: Троянскую войну, постройку Парфенона, сожжение Персеполя, последнюю попытку спасти эллинский мир Клеопатрой…

Инцест, полагаю, далеко не главная тема сюжета, а лишь пикантный, использованный Софоклом, момент, дабы поддерживать в зрителе драматический драйв. Недаром автор не мусолит эту тему. Не стал этого делать и режиссер, за что ему хвала от древних богов.



У трагедии детективный сюжет. Кто же убил прежнего, законного царя? Существует ли заговор против Эдипа – тирана, получившего власть на волне истерической радости по поводу освобождения Фиф от смертельных объятий Сфиги, существа недружелюбного, но мудрого?

Здесь был соблазн поиграть обреченной на дешевый успех канвой сюжета. Сгустить мрак до полной готики. Благо и Дельфийский оракул с его мистериями под рукой. А слепой мудрец Тересий, голос, звучащий из глубин мистики, отлично мог бы выглядеть в роли античного Эркюля (Геракла) Пуаро, по крупицам составляющего портрет убийцы.

Но и тут режиссер обошел Сциллу и Харибду. Отдав дань соблазнам, он обратил внимание зрителя к противостоянию героя и рока. Об этом в основном и пишет критика, поэтому не буду повторять очевидное.

Режиссер поднял актуальный вопрос: когда сначала герой, позже – тиран, теряет связь с действительностью и перестает  ощущать, что точка возврата пройдена?

Когда решил отправится из Коринфа к Дельфийскому оракулу, дабы испытать (понапрасну, в суе) богов и судьбу, оставив благополучие и гарантированную власть и успех?

Когда, получив ужасающий ответ, свернул с определенного обратного пути в прежнее спокойствие и ринулся в кромешную неизвестность навстречу убийству отца?

Когда из-за грубого упрямства не пожелал уступить дорогу старцу, ехавшему в Дельфы по делам государственной важности?

Или когда, узнав о кошмарных загадках Сфиги, не раздумывая, пошел на подвиг, чтобы еще раз услышать отвергаемый трагический диагноз?

В трагедии эти фрагменты биографии остаются за кадром и нам показаны уже последствия потерявшегося в слепом успехе правления тирана. Он видит беду, которую сотворил (год и мор), но ищет виноватых на стороне.

Эту мысль режиссер намеренно подчеркнул, специально выведя утрированным образ Креонта, шурина, который якобы претендует на власть и, в болезненной фантазии тиран, мастерит заговор с помощью пиара – пророчеств пифии и намеков Тересия.

Эдип осуждает мнимого врага на смерть. Но она уже ему не подчиняется. Запустив процесс, тиран своими обреченными действиями лишь усугубляет ситуацию и приближает неминуемый позор.

В спектакле много аллюзий и разбирать каждую интересно, но займет времен и потребует «много букв».
 
«Неужели не было промахов», - спросит придирчивый читатель. Были. Упомянутый цилиндр, разминающий сюжет в виде скалки, грозящий бедами все действие, на круглой орхистре Эпидавра несколько потерялся. С верхних рядов он, наверное, смотрелся «колбаской с Малой Спасской».

В обыкновенном театре, полагаю, в этом замысел режиссера, цилиндр должен накатываться не только на персонажей трагедии, но и на зрителей, намекая, что «всем – труба». Даже всесильного тирана не спасает ничего. Даже трубопроводы с энергоностелями.

Однако двенадцатитысячная аудитория, наблюдая с высоты античных рядов, оказалась вне досягаемости трубного зова.

Подобную проблему стремились авторы решить еще в древности. Если звук, благодаря уникальным акустическим данным феатрона, достигает самых дальних рядов, то с видимостью надо было что-то придумывать.

Помогали большие маски, яркий грим и котурны (обувь на высокой платформе). Даже подслеповатый зритель верхнего ряда видел, что за характерный персонаж появляется на сцене.



Второй, как представляется, странный момент – карикатурность образа Креонта. Будущий беспощадный тиран (смотри «Антигону») предстал эдаким амбивалетным метросексуалом, опущенным режиссером до комичности. Надеюсь, что это не кивок в сторону определенного лобби.

В Античности встречалось всякое, и собственно мораль была несколько иная, мягко скажем. Эротика, действительно, играла одну из первых ролей и не всегда ограничивалась только гетеросексуальной ипостасью. Но истеричных мужчин откровенно презирали, и точно шансов на политическую власть у них не было никаких. А Креонт, помимо всего прочего, занимает на момент действия сюжета высокую должность в госаппарате, став (повторюсь) после Эдипа, тираном.

Или образ женобразного (рыдающего и обнимающегося с каждым солдатом) Креонта, это намек на Диониса, который, как известно, первый раз родился как раз в Фивах? Но в «Вакханках», как мы знаем, этот бог был предельно жесток. И никакой амбивалентности не проявлял.

Креонт – не антипод тирану. А логичная его реинкарнация. О чем и рассказывает остающееся за рамками данной трагедии повествование.

Таких аллюзий и отсылок, цитат, в том числе к Христианству, так много, что, повторюсь, это потребовало бы написание отдельной, не побоюсь этого слова, книги.

Пожалуй, податливый Креонт и неучтенный масштаб амфитеатра и есть два нечетких режиссерских решения, которые выявил Эпидавр. Первое обернется плюсом во время постановки спектакля на обыкновенной сцене. Второй же, похоже, та режиссерская находка, от которой Римас Туминас не откажется никогда. Ибо считает достоинством. Собственно, нашей целью и не стояло стремление «что-то подправить». Если бы мы знали «как лучше», то и занимались бы режиссурой, а не экскурсами в Античность.
  
В любом случае, успех спектакля вполне заслужен и то, что он заставил обсуждать его со столь придирчивой позиции – дополнительное тому подтверждение. Афинский зритель сможет проверить оценки автора на собственном опыте, ибо планируется поставить «Эдипа тирана» на орхистре театра Иродио, что на Священном склоне Акрополя. 




top
На этой странице используются cookies. Для продолжения просмотра страницы дайте согласие на использование cookies. Подробнее › Соглашаюсь