Кто мы, цалкинские греки? Или заметки по книге И.Джухи «Мариупольские, цалкинские, понтийские …»

Здравствуй, Иван! Только что закончил читать твою книгу  «Мариупольские, цалкинские,  понтийские …» и решил написать пару слов о первых, точнее, свежих своих впечатлениях о ней, которая наделала столько шума ещё до своего издания.
 
Скажу сразу – первое впечатление от книги хорошее: добротный  литературный язык, смелая попытка проанализировать культурологические, географические  и иные  аспекты, характеризующие разнообразие нашего  непростого греческого  мира на территории бывшего СССР, большой фактологический материал, на основании чего  делаются однозначные выводы о трёх общинах греков на территории стран постсоветского пространства.
 
Конечно же, ты ждёшь от меня, как от цалкинца, жёсткой критики твоей классификации, когда без колебаний ты развёл по разным группам наших цалкинцев и понтийских греков.

Я вполне понимаю твою аргументацию, хотя и не могу принять её, потому как она в своей основе противоречива и непоследовательна.
 
Но главное другое: я ждал в этом исследовании обоснования твоего главного тезиса, который с самого начала заинтриговал  многих,  но за внешним блеском и богатством изложения хотел бы  увидеть цельный и безупречный историко-этнографический анализ фактов, более-менее нам известных и до этого, а новых ты нам, по сути, и не представил.  Концептуально ты меня не убедил  в достоверности и научной обоснованности предлагаемой тобою формулы.

 
Я сам родом из Цалки, причём, родился и до совершеннолетия проживал в селе Авранло,  в самом крупном и, на мой взгляд, одном из красивейших сел во всём регионе.  То есть я из тех, кого принято относить, как это и не звучит  прискорбно и обидно, к туркофонам. Но такова наша история и таковы судьбы моих односельчан и цалкинцев в целом.
 
Могу сказать однозначно: уже с детских лет мы знали, конечно, что являемся греками по происхождению,  и этим мы очень гордились. Ещё не зная почти ничего о новейшей истории нашей исторической родины, мы пытались перещеголять друг друга фрагментарными сведениями о Древней Греции, о выдающихся наших предках античного периода, отдельными персонажами и разными сюжетами  из древнегреческой мифологии. Взрослея, мы стали временами невольно и всё чаще задумываться о наших корнях, о своей истории, о связях наших с Грецией.
 
И очень часто задавали сами себе мучительные вопросы, на которые в те годы, в условиях отсутствия необходимой литературы и информационного голода, не всегда находили более-менее удовлетворительного  ответа на вопрос: КТО МЫ? Мы -- греки? Мы, не знающие греческого (понтийского) языка, греческих или понтийских песен? А обычаи наши – чьи? Греческие или …? А что у нас греческого? Но далее мы  уже  успокаивали себя – у нас высокое национальное самосознание. Греческое самосознание!  И это тот феномен, который учёным ещё предстоит разгадать: как, каким образом в течение  столетий  проживая среди ментально чуждого нам народа, испытывая систематическое унижение, гнёт  и всякие лишения,  не имея  практически никаких контактов со своей исторической родиной, как в этих условиях наши предки сумели сохранить и передать нам самое ценное – нашу «греческость», нашу тавтотиту и самобытность? И здесь мы с радостью и необыкновенной гордостью выкладываем ещё один наш спасательный круг: МЫ - ПРАВОСЛАВНЫЕ ГРЕКИ!
 
Православие мы воспринимаем не только как свод сведений и уверований о сверхъестественном, не только как веру. Православие для нас - это сложный феномен, который вобрал в себя также наши обычаи, традиции, нашу духовность, что и сформулировало наш менталитет, наше греческое самосознание.  Это, если хочешь, наш образ жизни! И всё это даёт нам право говорить о своём греческом происхождении.
Но давай  вернёмся к  твоей книге и  к  выводам твоим.

 
Итак, уважаемый Иван, ты  практически утверждаешь, что  цалкинцы и есть цалкинцы, и не имеют они никакого отношения к грекам понтийским. На основании чего делается такое  утверждение?
 
Говорить о том, что отношение к теме репрессий является одним из  «существенных различий между тремя основными греческими общинами СССР» (смотри страницу  5),  представляется мне,  по меньшей мере, странным.
 
Там же  ты пишешь: «Важная для одних тема оказалась малоинтересной и малозначимой для других!».
 
На вопрос почему, ты говоришь об отношении к сталинизму, о степени образования, знании истории своего народа, о способности  к сопереживанию и даже настроении собеседника на момент беседы с тобой.  Всё это, конечно, имеет место, но определяющим фактором мне представляется нечто иное.
 
Во-первых, вполне естественно и понятно, что в семьях, потерявших своих близких во время репрессий, эта трагедия воспринимается по-другому, более эмоционально и субъективно, как нечто личностное, семейное, своё, а уже потом как общенациональная трагедия.  Цалкинец же это  воспринимает прежде всего и в основном как национальную трагедию в форме исторической  объективной данности, но не как свою личностную, семейную драму, потому как эти репрессии практически нас почти не затронули. Кстати, подобное восприятие можно наблюдать и у многих понтийцев Восточной Грузии, которых также не коснулись эти репрессии. Очевидно,  эта субъективность восприятия вводит тебя  в заблуждение, на основании чего и делаешь ты  это ложное заключение.

 
С таким же успехом, и это, во-вторых, я могу заявить об относительной  индифферентности мариупольских греков в вопросе геноцида понтийских и в целом малоазиатских греков в Османской Турции в начале 20-го века, потому как это уже их не коснулось. Разве мариупольские греки воспринимают турецкий геноцид как свою боль в такой же степени как греки понтийские?  Нет, конечно. Но делать из этого далеко идущие выводы о том, что это один из главных признаков  деления наших греков на три разные общины и  того, что мы такие разные, было бы, по крайней мере, не корректно.
 
Но что (кроме этого) ты  считаешь существенным в различиях,  как ты предполагаешь, трёх общин греков в странах постсоветского пространства?
 
1.«Тесное сожительство и взаимодействие с другими этносами, несхожесть условий проживания, разные языки и диалекты сформировали разные культуры и развели общины далеко друг от друга» (стр. 6).
Я специально выделил разные языки и диалекты, потому как если довести до логического завершения другие приведенные тобою здесь факторы, – тесное сожительство и взаимодействие с другими этносами, несхожесть условий проживания – то боюсь, что вместо трёх общин придётся говорить о гораздо большем их количестве.
 
2.«Понтийцы – это потомки жителей исторического Понта, сохранившие язык, культуру и ментальность своих предков» (самоназвание – ромеи),  стр.10.
 
«Цалкинские греки – потомки переселенцев из окрестностей турецких городов Эрзерума и Карса, … говорящих на восточно-анатолийском диалекте турецкого языка» (самоназвание – урумы),  стр.9.
 
То есть здесь ты говоришь, по сути, о географическом факторе.
 
Бесспорно, эти факторы –  язык, музыкальная культура и т.д. – могут рассматриваться как существенные при классификации греков постсоветского пространства на три разные общины.

 
И, возможно, не было бы особой реакции на такую позицию, если бы не явная твоя непоследовательность и даже, почему-то мне хочется это подчеркнуть, небольшая хитрость в этом вопросе: проведя довольно резкую грань различий между цалкинцами и понтийцами, ты почему-то не хочешь  замечать, точнее, закрываешь  глаза на гораздо большие различия между твоими земляками,  между мариупольцами-ромеями и мариупольцами-урумами, то есть теми, которые говорят на татарском языке.  Я говорю о различиях именно в этом смысле – в знании языка или диалекта, музыкальной культуре и т.д.
 
Аргументов против этой твоей версии  достаточно  и в самой книге твоей, к чему мы вернёмся чуть позже.
 
На странице 176, ты пишешь: «Несколько столетий, проведённых в изоляции от греческого мира, конечно, сильно способствовали  деэллинизации  ΧXX. Их предками утрачен целый комплекс явлений национальной культуры. И хотя потерю родного языка ΧΧΧ  не воспринимают как национальную катастрофу, нельзя не заметить испытываемого ими духовного дискомфорта от конфликта с родным языком».
 
Я специально убрал здесь название одной из общин и обозначил его буквами ХXX.   О ком здесь говорит автор? Любой читатель ответит, что это в одинаковой степени может относиться и к цалкинским  урумам, и татароязычным мариупольцам. Но нет,  вопреки всякой логике и принципам историчности ты особо выделяешь здесь именно цалкинцев. 
Это что касается формы подачи материала.
 
Что же до сути твоего утверждения, то непонятно, на основании чего ты так однозначно  утверждаешь, что цалкинцы потерю родного языка не воспринимают как национальную катастрофу. Это заявление твоё голословное. В очередной раз хочется тебе ужалить нас в самое-самое – в наше национальное самосознание?  Ни с того, ни с сего, прямо на пустом месте выдаёшь нам высосанную из пальца  абсолютно ложную свою аксиому. Замечу для твоего сведения: поколения наших предков говорили о щемящей ностальгии своей по потерянной родине и потере родного языка как о невосполнимой своей утрате и боли. И об этом, о возвращении на родину предков и о восстановлении родного языка,  наши народные сказители и певцы слагали  свои стихи и песни  как о  самом сокровенном для цалкинцев!
 
Скажу по этому поводу и о цалкинцах нашего поколения. Мы стыдились своего незнания греческого языка, для многих это было сродни позору. Многие могут привести массу примеров, когда цалкинцы не признавались чужим в том, что они не знают свой родной язык. Точнее, что родной язык у нас другой, не греческий. Для нас это было не просто «духовным дискомфортом». Потерю родного языка мы всегда  воспринимали как самую чувствительную боль нашего национального «я».

 
Переживали мы внутренне, многие воспринимали это как свою ущербность, свою трагедию.
 
Надо быть осторожным в словах, когда затрагиваешь эти болезненные струны национального характера  целого народа или даже небольшой  общины.
 
 
Интересной, на мой взгляд, получилась у тебя  глава «Культура и ментальные особенности цалкинских греков». Но одновременно и очень тенденциозной.
 
На стр. 171-172 ты  приводишь  слова Э. Эриксона о быте цалкинцев конца 19-го века: «Греки …  кажутся безличными, робкими, подозрительными, производят впечатление жалких забитых существ. Всё культурное им чуждо, непонятно и неинтересно…  Злоупотребление спиртными напитками распространено довольно широко. … Пьют не только мужчины, но и многие женщины, даже дети».
Что сказать по этой, не очень приятной, характеристике?
 
Первое. Цалка конца  19-го века, к сожалению, была заброшенной  окраиной империи, а цалкинцы в своём подавляющем большинстве были неграмотными и отсталыми жителями глухих деревень. Но не только Цалка, подчеркнём мы здесь. Такое в те годы можно было встретить по всему Кавказу, по всей Империи Российской. А если называть вещи своими именами, то ты не можешь не признать нечто очевидное и для наших дней:  даже сегодня, через сто лет,  в начале 21-го века,  нас  поражают забитость и полная деградация некоторых деревень в России и на Украине, что можно видеть не так редко  и по каналам телевидения.  А ты, Иван, смакуешь  деревенщину 19-го века!?
 
Второе. Меня лично задело последнее предложение в приведенном описании Э.Эриксона, что в Цалке пьют не только мужчины, но и многие женщины, даже дети(?).  Ложь и враньё!
 
Что пьют (пили) наши мужчины, обычно в рамках  кавказских обычаев, да, это известно.  Но чтобы женщины, тем более дети!?  Думаю, всем понятно, о чём мы говорим – речь не идёт о паре рюмок «Хванчкара» на каком-то веселье или на свадьбе. Здесь подчёркивается  -- злоупотребление спиртными напитками.
 
Любой, хоть немножко знакомый с нашим районом, скажет, что такое утверждение  абсолютно не характерно для Цалки, это – нонсенс!  И эту полнейшую  глупость в высказывании Э. Эриксона ты с  удовольствием смакуешь:  «Вряд ли стоит сомневаться в приведенных Э. Эриксоном частных примерах» -- эти твои слова мне не понятны.  Надо было поближе познакомиться тебе с цалкинцами для написания  книги, чтобы не было подобных недоразумений.
 
И третье. Я вынужден с сожалением констатировать, что в этой книге ты излишне увлекаешься описанием жизни и быта цалкинцев (также как и понтийцев и мариупольских греков) периода 19-го  и первой половины 20-го века, цитируя известные труды С. Каухчишвили, Э. Эриксона, В.Шахбазова, Ю.Ивановой, М.Михайлова и других, в то время как  почти полностью остались за кадром Цалка и цалкинцы новейшего времени – последние десятилетия советской власти и годы после развала Союза.  А ведь получилась бы совершенно другая картина!
 
Ты открыл бы для себя совершенно новый мир цалкинцев,  которые вписали свои имена в историю своего народа  и являются достоянием всемирного эллинизма.

 
Далее.
Подробно  говоря в целой главе  «о своеобразном  мире  цалкинцев,  в котором порой больше  восточного, нежели эллинского»,  ты,  по сути,  умалчиваешь, что это в не меньшей мере относится и к твоим  землякам-урумам, с той лишь разницей, что за последнее столетие  можно говорить также и о явных ассимиляционных процессах у мариупольских  греков, чего почти не было и нет среди греков Цалки.
 
Давай пролистаем, что  ты сам пишешь о мариупольских урумах в этой книге.
«…Песни и танцы урумов целиком заимствованы у господствующего этноса Крымского ханства» (стр. 109), то есть у местных татар.
 
На стр. 125 читаем: «Крымско-татарский язык преподавался в  школах сёл, где говорили  на  урумском языке  в качестве родного языка» (?). 
 
У греков Цалки, имею в виду  наших урумов, говорящих на диалекте турецкого, этого не могло быть в принципе!
 
Да, мы также говорим «бизим дил» («наш язык»), и многие  из нас даже сегодня  не стесняются говорить на турецком языке. Но надо быть цалкинцем, чтобы понять, почему до сих пор многие привязаны к этому языку, одновременно подчёркивая, что это не наш язык; для нас, греков, язык этот  мусульманский.  Чтобы мы, урумы, изучали в школах Цалки  турецкий в качестве нашего родного языка?   Да что вы, ни в коем случае!  Это было бы воспринято  нами  как  оскорбление нашего национального достоинства, это было бы невозможно в принципе!  Хотя одновременно, не стесняясь, многие цалкинцы, преимущественно люди старшего поколения,  говорят  на турецком публично даже в Греции и на Кипре.   Такая вот «психотипическая», как сказал бы ты, головоломка: этот язык -- наш в том смысле, что с детских лет нас учили этому, мы свободно на нём выражаем свои мысли, чувства, настроения, но одновременно он чужой, «мусульманча» -- язык наших исторических  врагов.
 
Заметим для себя, что сегодня для большинства цалкинцев, разбросанных по всему миру,  основным повседневным языком общения является русский.  В связи с массовым переездом в Грецию и на Кипр  укрепляется роль греческого в качестве основного языка общения наших репатриантов:  пока ещё не очень большой процент наших переселенцев говорит дома на греческом, но с каждым годом этот процент неуклонно увеличивается – для молодёжи, окончивших греческие высшие учебные заведения,  а особенно для  тех, кто окончил здесь школы, греческий, бесспорно, является основным  языком  общения.
 Я помню, с каким энтузиазмом и радостью мы изучали в начале 60-х греческий! Какой это был фурор в наших сёлах! Первое, что спрашивали нас, младшеклассников,  родители и наши взрослые дяди-тёти, порой малознакомые,  – «пожалуйста, прочти стих на греческом, прочти ещё раз!».
 
Энтузиазм и всеобщий интерес был огромный! Да, это было!
 

О православии. Ещё лет 20-25 назад мы удивлялись, как мало церквей было в православных греческих сёлах Приазовья, а в некоторых сёлах их не было вообще! Для нас, цалкинцев, это  на самом деле было удивительно, потому как первое, что делали наши неграмотные предки-переселенцы – так это строили церкви.  Для примера скажу, что только в моём родном селе Авранло имеется 16 православных церквей и часовень!.  Они бедствовали, но строили церкви, открывали ещё в середине 19-го века церковные школы. Даже уезжая в Грецию уже в наше время, наши греки строили и ремонтировали церкви в сёлах, которых оставляли навсегда. Такой вот удивительный феномен,  лучше всяких слов характеризующий   греков  Грузии. Нечего и говорить, что это значит для нашего менталитета, для нашего национального самосознания.
 

Греческого самосознания!

А вот  пример другого рода, совсем не характерный  для нашего цалкинца.

Раз в два года в Мариуполе Федерацией греческих обществ Украины проводится песенный фестиваль имени  трагически погибшей певицы Тамары Кацы, оставшейся в памяти всех как всеми любимая и талантливая гречанка из Сартаны. Поистине великолепный фестиваль, открывающий каждый раз много молодых талантливых  исполнителей!
 
Но я хочу сказать о другом:  к моему удивлению (наверно, не только к моему) каждый раз на этом фестивале я слышу слова, которые режут ухо  -- примерно так:  «песня на диалекте греков Приазовья»  в исполнении того-то. И далее -- песня на … татарском языке!?
 
О каком диалекте греков Приазовья идёт речь?  Мы, цалкинцы, тоже довольно часто и с удовольствием поём песни на турецком языке. Но чтобы на фестиваль греческой песни наш цалкинец выходил бы с турецкой песней?  И назвали бы это диалектом греков Цалки? Нет, такое невозможно, ещё раз повторяюсь, в принципе! Наоборот, в те советские годы некоторые наши музыканты на своих концертах, даже не понимая смысла слов, с удовольствием и с ГОРДОСТЬЮ пели греческие песни. Да, не  понимали, коверкали слова,  но пели на греческом! Это нечто существенное в понимании национального самосознания.
 
Я совсем далёк от того, чтобы противопоставить наших цалкинских туркофонов твоим мариупольским татарофонам.  Боже упаси! У нас много общего и  судьбы почти одинаковые!  Я хочу лишь показать явные нестыковки в твоей классификации. И здесь не важно, что пример этот не из твоей книги.
 

Кстати, о музыке и о культуре.

С удивлением на стр.177 читаю: «И вообще, турецкую культуру цалкинцы не воспринимают как враждебную. Они с удовольствием смотрят турецкое телевидение, предпочитают турецкие наигрыши на свадьбах и т.д.».

А что,  в Мариуполе или в Вологде турецкую культуру считают враждебной?  Культуру, а не идеологию, не государственную политику?
 
Во-первых, много сказано о том, сколько общего, родственного в  музыкальной культуре двух народов, греков и турок, --  и это понятно, ведь столетиями они развивались рядом, когда не могло не быть взаимосвязи и взаимовлияния.  Нам может показаться странным, что  турки истинно понтийскую лиру и знаменитый наш танец «коччари»  считают своими, турецкими.  Это и есть ещё один характерный пример взаимовлияния культур двух наших народов, развивавшихся в течение длительного времени и в известных условиях в Оттоманской Турции.
 
Что касается телевидения турецкого, то я тоже  очень болезненно отношусь к этому – конечно же, я хотел бы, чтобы наши соотечественники предпочли бы только греческие  и, частично,  русские  телепередачи. Но здесь я говорю о желаемом, реальность гораздо сложнее.  В частности,  популярные турецкие сериалы, как некогда и бразильские  «мыльные оперы», с жадностью смотрят в Греции и местные эллинцы, так же как и в России, на Украине, других странах. Надо было тебе видеть, с каким интересом и жадностью прилипали ещё в прошлом году к экранам своих телевизоров  местные гречанки и греки, подчёркиваю, МЕСТНЫЕ,  во время демонстрации турецкого сериала про Сулеймана Великолепного,  чтобы не обрушивался ты так легко и с такими необоснованными упрёками в адрес наших репатриантов.  К моему глубокому сожалению, у греков ещё нет подобных сериалов.
 
Поэтому  фраза о враждебности турецкой культуры от серьёзного исследователя звучит, по крайней мере, неубедительно и даже  странно.
 
В целом же,  не место здесь углубляться в обсуждение  других аспектов  этой сложной проблемы.
 
Подытоживая, хотел бы высказать своё первое  серьёзное замечание, недоумение по поводу предложенной тобою схемы:
 
выделять цалкинцев в отдельную группу в отличие от понтийцев по признакам языка, песенной культуры и не замечая того же, даже в большей степени, у мариупольских урумов  в отличие от их земляков-ромеев, неправильно, неточно,  некорректно.
 
То есть хочу сказать, что следуя принципам твоей же классификации, ты должен неминуемо признать  две ветви мариупольских греков.

 

Пролистываем книгу дальше.

«Длительное совместное проживание понтийцев с греками-урумами  сильно сблизило их ментально, что нашло отражение в объединительном термине «цалкинские греки», пишешь ты на стр. 10.
Та-а-ак, уже хорошо!
 
Констатируем: ты здесь, по сути, объединил урумов Цалки с нашими понтийцами в одну группу – «цалкинские греки».
Давай чуть поразмыслим.
Что же получается у тебя?
 
Вначале ты  разделяешь нас, урумов Цалки, от понтийцев по знанию греческого языка (понтийского диалекта), музыкальной культуре.
А уже потом бесспорных понтийцев из 4-х сёл Цалки и из других районов Восточной Грузии, говорящих на понтийском,  называя  их   ментально близкими к  нашим урумам из Цалки,  включаешь их  на этом основании  в группу «цалкинских  греков»!? ».
 
То есть вышеприведенный критерий № 1 (понтийский диалект, песни на понтийском и т.д.), по которому ты разделяешь нас, цалкинцев, от понтийцев,  уже не действует. Загадочная цалкинская ментальность свела на нет прежний твой аргумент?
 
Поняв, очевидно, что здесь уже начинаются проблемы с твоей классификацией, ты почти незаметно и осторожно начинаешь,  на всякий случай, лавировать и говоришь, что «условность этого объединённого понятия («цалкинские греки») мы будем иметь в виду в дальнейшем. Сейчас же подчеркнём, что в нём больше культурологического, нежели этногенического смысла», стр.10.
 

Приехали…

Ты разделил урумов Цалки и понтийцев в основном по признакам культурологическим, а здесь уже утверждаешь обратное – что в этом объединённом понятии больше культурологического, нежели этногенического.
 
Что же касается этих «умных» слов:  этногенический, этногенетический, этногенез и т.д., то я посоветовал бы оставить их в покое в этом исследовании – мимоходом бросить какой-то тезис, не раскрывая его содержания, не имеет смысла. Кроме того, это нас уведёт очень далеко от темы и заведёт в тупик.
 
Вместо этого  на примере понтийских греков Грузии можно было сделать  другой, напрашивающийся,  вывод  о безусловной близости урумов-цалкинцев к понтийцам.
А не делать из нас какой-то непонятный и ущербный субэтнос, которому ты делаешь такое вот снисхождение и оставляешь  для него жалкую  периферийную нишу где-то на окраине греческой ойкумены.
 
Нельзя не заметить, что термин «цалкинские греки» получился у автора очень растяжимым, допускающим различное истолкование: то он включает в него всех туркоязычных греков Цалкского, Дманисского, Тетрицкаройского и Марнеульского районов Грузии (стр.9), то добавляет к ним также и понтийцев, длительное время проживавших с ними (стр.10). Нормальная дискуссия в таких условиях становится невоз-можной – прежде чем спорить, надо договориться о терминах.
 
Не считаю необходимым останавливаться ещё на одном существенном, как ты считаешь, факторе в различиях трёх общин греков – географическом:  «понтийцы (ромеи) – это потомки жителей исторического Понта …», а  цалкинские греки (урумы)  – потомки переселенцев из окрестностей турецких городов Эрзерума и Карса.
 
Скажу  коротко:
- многие так называемые туркоязычные деревни Цалкского района (Бешташени, Имера, Гуниа-Кала и др.)  основали в 30-х годах 19-го века  не только беженцы из Карса и Эрзерума, но и из региона Аргируполи (Гюмюшхана) Понта. В этих сёлах и сегодня имеются семьи, говорящие на понтийском диалекте;
- есть ли у тебя  достоверные данные о том, что в районы Эрзерума и Карса наши предки переселились НЕ из исторического Понта? 
 
Нет, конечно;
-- с другой же стороны, что делать нам с теми ПОНТИЙЦАМИ, которые проживали в районе Карса (там было около 78 греческих сёл)  и впоследствии часть переселилась через Грузию на Северный Кавказ, а другая часть, большая, так называемые «карслидес»,  в 20-х годах прошлого века – в Грецию, преимущественно в  регион Килкиса?
 
Что прикажете делать -- считать  их тоже «цалкинцами» или …?
 
Здесь уже не работает твой  сухой и слишком упрощённый  географический  фактор, но послушаем, что ты пишешь далее:
 
-  «Один из лауреатов самой престижной литературной премии (имеется в виду Нобелевская – И.К.),  Г.Сеферис, родился не в Балканской Греции, а в Смирне, которая при расширительном историко-географическом толковании Понта, безусловно, относится к понтийскому миру», стр.263.
Вот тебе и на!
 
Знаменитая Смирна относится к Понту!  Поистине «что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку»! Непонятно, каким образом можно отнести к понтийскому миру уникальный в своём роде эллинизм Смирны (удалённой, кстати, от Понта более чем на тысячу километров), а рядом проживавших греков считать неким инородным телом для понтийского эллинизма? То есть великий Г.Сеферис для автора понтиец, а предки наших  цалкинских греков – ни-ни!?  Бедный Г.Сеферис!  Ушёл в мир иной, так и не  узнав, что был понтийцем!
 
Я, кажется, увлёкся -- собирался было с самого начала написать небольшую заметку, но вот она растянулась слишком.
Но есть ещё в книге ряд положений, которых считаю своим долгом коснуться, хотя бы коротко, тезисно.
 
Страница 194: «Цалкинец  политизирован, … но в отношениях с властями миролюбив. Невозможно представить цалкинца-политика в роли оппозиционера. В политике – только ориентация на власть».
 
Наши цалкинцы на самом деле очень политизированы, их политическая культура и политическое самосознание ещё в те советские годы были достаточно развиты.  Много факторов в течение многих лет и в не очень простых условиях  формировали обыденно-психологические установки, а отсюда и политические ориентации нашего цалкинца. Подавляющее большинство наших соотечественников  из Цалки были, думаю, и остаются, левых взглядов в большой политике (а небольшая часть даже -- крайне левых).  Достаточно сказать, что  развал Советского Союза цалкинец воспринял как большую трагедию, как свою личную трагедию.

 
Но далеко не всегда он ориентируется на власть. Шоком для властей были итоги голосования на выборах  первого президента Грузии в 1991 году: на фоне более чем 80-90% голосов, набранных  Звиадом Гамсахурдия в других районах, наши  цалкинские 30-35%  за него, причём, вынужденные,  из-под палки,  были открытой пощёчиной цалкинцев З.Гамсахурдия за  его крайний  национализм.  Понятно, что цифры пришлось срочно скорректировать, но цалкинцев, к твоему сведению, в очень непростых условиях, в накалённой общественно-политической обстановке того времени  мы увидели в роли настоящих, открытых оппозиционеров, они показали свой характер!
 
В книге ты не раз говоришь об этническом самосознании, об этнопсихологической сущности и тому подобном, но по всему видно, что с самосознанием цалкинцев ты так и не разобрался – иначе ты бы понял,  что цалкинец по своему характеру априори является оппозиционером в хорошем смысле этого слова.
 
О наших переселенцах в Греции уже в наши годы  на стр.181 ты читаем  нечто невразумительное:  «Как справедливо указывает А.Акаев, новые реалии заставили цалкинцев предпринять попытки «регенерировать» греческий язык как объективное обоснование этнической самоидентификации».
 
Такое вот псевдонаучное выражение.  Вслед за неким господином Акаевым ты фактически утверждаешь следующее: греческие реалии заставили цалкинцев учить греческий язык для того, чтобы доказать (кому доказать?), что они греки, точнее, обосновать  своё  греческое происхождение!?
 
Евреи, армяне, а вместе с ними и мы, греки, разбросанные трагическими коллизиями прошлого по всему миру, пытаемся лечить глубокие свои этнические раны, нанесённые нам историей, и возвращаемся к своим корням. И называть это судьбоносное веление истории сухим термином «попытка «регенерации» у меня не повернулся бы язык.
Даже не хочется далее комментировать.
 
На той же странице чуть ниже мы читаем: «изучение греческого языка и, как следствие, потребление греческой культуры, не стало для первого поколения эмигрантов-цалкинцев насущной потребностью».
 
Зачем опять надо было тебе особо выделять здесь  цалкинцев,  непонятно. Зато понятно, что фраза эта, скажем так, не совсем уместная, не совсем корректная. Во-первых, потому, что это неправда – довольно многие за короткий срок уже объяснялись на новогреческом. А во-вторых, надо было быть в те первые годы приезда и адаптации в шкуре нашего переселенца, который в новых, совершенно незнакомых условиях, без знакомств и связей, без признанного  диплома и другой специальности, без своей крыши над головой  и каких-либо финансовых  сбережений, так вот, в этих тяжёлых условиях он должен был думать, по-твоему, о чём? О театре и о выставках работ импрессионистов или же о куске хлеба для своих несовершеннолетних детей и  пожилых родителей?
 
Прочёл я этот очередной пасквиль по отношению к цалкинцам, а у меня в голове моментально всплыла небольшая история 15-летней давности. В рейсовом автобусе Салоники – Тбилиси я познакомился с моим 35-летним  земляком из самого высокогорного села Цалки -- Хандо, единственной достопримечательностью которого была  восьмилетняя школа.  Он представился как Ангелов, имя уже не помню. Дорога была дальняя, и мы разговорились. На мой вопрос о своей семье, он коротко рассказал следующее. Проживает в Кавале, самом красивом, по его мнению, городе в Европе – так он был влюблён в свой город.  Работает строителем, специалист высокой квалификации. Женат, вместе с супругой, грузинкой,  воспитывают дочь 9 лет.  Его короткий рассказ о дочери меня приятно удивил: после английского она изучает французский, ходит на плавание, успешно занимается игрой на скрипке, успела  даже участвовать на концертах в Афинах и Салониках. И ещё он рассказал, как с семьёй они отдыхали в прошлом году в Италии.  Также я обратил внимание на то, что он неплохо говорил на греческом и даже бравировал, как мне показалось, этим.
 
Такая вот симпатичная семья обычного  цалкинца-репатрианта.
 
Не хочу утверждать, что это типичная семья наших репатриантов, но и не единственная, кстати,  в своём роде.

На стр. 195 читаем: «В жизни цалкинских греков не осталось не рационализированных сфер. У них гораздо меньше развита склонность к каким-либо жертвам во имя чего-то, если это что-то располагается за пределами их личных интересов. Очевидно, именно отсюда корнями непопулярность гуманитарного образования. Математика и расчёт – главные, наиболее востребованные самой жизнью  науки».
Ой-ой-ой!  Целая  философия!

Причём, абсолютно не состоятельная!
 
Склонность к жертвам, личные интересы … -- не хочется в очередной раз ввязаться в дискуссию, чтобы показать явную предвзятость твоих оценок и характеристик.
Я далёк от мысли идеализировать цалкинцев. Среди наших, как и у представителей  других общин и народов, есть люди разного поведения и социальной ориентации, в том числе, к сожалению, и те, поступки и образ жизни которых, мягко говоря,  выходят далеко за рамки принятых норм – воистину «ничто человеческое нам не чуждо».
 
Конечно же, тяжёлые условия высокогорного района, преобладающая бедность многих семей вплоть до начала 70-х годов прошлого века не могли не наложить отпечатков в характере цалкинцев.
 
Но оставаясь прагматиками,  мои земляки всегда славились  благородством и дерзостью характера.
 
Если бы ты поинтересовался этим, наши аксакалы рассказали бы тебе и  некоторые другие особенности нашей Цалки, где почти каждая  деревня обладает некоторым своим, присущим только ей, колоритом,  а также определённым  своеобразием  своих традиций и обычаев.
 
Что касается непопулярности гуманитарного образования,  то очень странно, что такой  серьёзный   исследователь приводит такое примитивное  объяснение.
 
Нет, не там ты ищёшь корни  этого парадокса.
 
Кроме того,  в такой же мере  тебе придётся признать  (чего ты,  заметим,  не делаешь),   что с гуманитарными науками  не в ладах не только греки цалкинские, а все греки Грузии, в том числе сухумские, батумские. Очевидно, и не только греки Грузии.

Объяснение же рациональное легко просматривается в другом – зная несколько языков,  мы не знали ни одного литературного языка.  Обломки и гремучая смесь турецкого с чёрт знает с чем,  такие же обрывки понтийского. Причём,  оба  этих диалекта  даже при огромном желании нельзя назвать даже близкими к литературным  языкам.

Русский язык, по сути,  был для нас иностранным -- мы начинали изучать  его в школе, лишь  немногие в те годы могли очень скромно объясняться на  русском до школы. Даже с аттестатом на руках многие из нас, и это не секрет, не знали на должном уровне русского языка.  Не рассказывали нам с детских лет  наши матери и бабушки  сказки, народные сказания, пословицы, поговорки на каком-либо литературном языке.
 
Не впитывали мы с молоком матери весь этот колорит и всё богатство какого-то литературного языка, в данном случае неважно какого. Как же в таком случае могла обогащаться уже с детских лет наша речь? Математика, понятно,  не предъявляет подобных требований к языку.
 
Именно в этом мне представляется причина нашего «гуманитарного кризиса», а не  в каких-то там  рационализированных и всяких там других сферах.
 
Для твоего сведения, Иван. У наших немногочисленных грузиноязычных греков имеется несколько известных писателей и поэтов,  и это понятно – они родились в основном в смешанных семьях, где с детских лет  жили в  грузинской среде, их окружал грузинский мир с грузинским языком (литературным языком!)  и культурой.
 
То же самое в Армении.

И ещё.  А почему  у мариупольских  греков были и есть свои известные  писатели  и поэты?
 
Ответ  после сказанного выше,  думаю, очевиден – русский язык для вас  был и остаётся родным с детских лет,  у вас  прошла довольно глубоко и ассимиляция (с русскими и русскоговорящими);  то же самое о родном языке можно утверждать и о греках, пишущих на татарском,  который  является  практически  тоже литературным.
 
Считаю, что «слабым звеном»   в целом  интересного  труда  является глава 9-я  «Как остаться греком»  -- много информации  недостоверного и сомнительного  характера,  спорных выводов.
 
Остановлюсь на некоторых из них.

«Сильно посодействовал репатриации цалкинских греков  на историческую родину организованный Федерацией греков Грузии  визит президента Всемирного Совета греков  зарубежья (САЕ)  Андреаса Атенса,  увидевшего своими глазами реальную жизнь соплеменников в независимой Грузии»  – стр.322.
 
Здесь всё верно с точностью … наоборот.

Откуда ты делаешь подобное заключение, совершенно непонятно.

Во-первых, это уже противоречит всему тому, о чём ты  сам говорил  до сих пор об этой проблеме – стр. 321-322.
 
Во-вторых, Не слишком ли это наивное утверждение?
 
Греческие семьи толкали в Грецию не чьи-то слова, а реальные проблемы:  тяжелейший экономический кризис в Грузии после развала Советского Союза, глубокие общественно-политические, социальные и всякие другие раны, оставшиеся после гражданской войны и войны в Абхазии,  страшная безработица, невероятная криминальная ситуация в стране, в том числе и в регионах с компактным проживанием греков, грабежи, убийства и т.д.
 
С другой стороны – кого-то  привлекала и историческая родина, чтобы осуществить наконец-то свою вековую мечту --  посетить  загадочную для нас  родину предков, Грецию,   а кого-то – возможность  трудоустройства и даже переезда в успешную (по тем временам) европейскую страну,  какой была Греция.
 
Программа Андреаса Атенса,  визит  которого,  к твоему сведению,  организовал г-н Георгиос Якову, бывший тогда руководителем  греческой организации ΕΙΥΑΠΟΕ по приёму греков-репатриантов,  была как раз противоположной тому, что ты утверждаешь,-- приостановить  выезд греков  из Грузии. Об этом он неоднократно говорил на заседаниях президиума  САЕ, а также  в организациях греков в Тбилиси, на Цалке, Рустави и других регионах.  Именно поэтому  на базе врачебного  центра Федерации греческих обществ Грузии он создал крупный медицинский фонд в Грузии, а впоследствии и в Армении, на Украине и даже в  Албании.
Если тебе интересно, я готов предоставить тебе массу материалов  по этому вопросу.

«Большинство выходцев из Цалки  предпочли города, периферию Салоник  с  Афинами, а не фракийские сельские районы» (стр. 323).

Как будто другие  переселенцы, не из Цалки, сплошь и рядом поселились на севере Греции,  во Фракии!
 
Вместо анализа  опять голое утверждение.
 
Я попытался найти какие-то данные по этому вопросу, и вот наш общий друг Яннис Карипидис подсказал мне, что выходцев из Цалки во Фракии около 60-70%. Цифра приблизительная, конечно же, но она соответствует реальности – наших цалкинцев там  больше других.
 
Это что касается конкретных фактов, которые на поверхности.
 
Но я посоветовал бы тебе копнуть поглубже, а не бросаться популистскими упрёками, тем более, ложными.  Скажу очень коротко по этой исключительно важной для Греции проблеме.
 
Известно, что на севере Греции, в области Западная Фракия, имеется крупная мусульманская община (около 140 тыс. человек).   По условиям  Лозанского  мирного договора 1923 года  принудительный греко-турецкий обмен населением  не касался мусульман Западной Фракии в обмен на соблюдение  прав  греков в Константинополе.
 
По последней переписи населения мусульмане составляют 52% населения Родопи (регион Комотини), 41% населения Ксанти. Причём, из них 15% составляют цыганские мусульмане, 35% -- помаки (славяне-мусульмане) и 50% -- сами турки (по разным причинам  многие помаки записались турками).
 
Результатом исключительно недальновидной политики греческого государства в течение длительного времени в регионе, играющей на руку
 
Турции,  стало  значительное  укрепление  мусульманской  общины при  активной  работе турецкого  консула в Комотини  и  турецких  спецслужб  под  разным прикрытием.
 
Наше родное греческое государство даже в 90-ые годы  вместо того,  чтобы способствовать заселению наших переселенцев  из стран постсоветского пространства  в эти регионы,  создавая  для этого рабочие места, выделяя  им государственные и церковные земли, льготные кредиты  и тому подобное,  вместо этого оно  заселило  часть  переселенцев  в железные  вагоны,  других  же оставили на произвол судьбы.
 
Что оставалось делать в этих условиях нашим репатриантам?   У них не было выбора, и они вынуждены были уехать  в крупные города или даже заграницу,  где можно было найти работу и прокормить свои семьи.
 
Такова была реальная история...
 
И очередной намёк или  искусственное выпячивание вопроса о различиях в менталитете разных общин   греков  здесь ни  при  чём.
 
«Греция не оправдала надежд многих цалкинцев  из-за полного несовпадения ментальности, что стало причиной нескрываемого разочарования эмигрантов» – стр.324.
 
Интересно, а ментальность мариупольских  греков совпала полностью?
 
Не хочу  распространяться, а если коротко, то скажу следующее:

• известно, что первая волна эмиграции  даже в развитых  странах сопряжена  с большими трудностями для переселенцев;
• до начала кризисных явлений в экономике Греции (примерно до 2010 года) основная масса наших переселенцев  была  в принципе довольна своей жизнью в новых условиях – квартиры, а у более успешных и  дачи, автомобили  в семье, здоровое питание, учёба детей в университетах и институтах, поездки за рубеж и т.д. – это был качественно новый виток, относительно высокий  уровень жизни  в красивой и мирной стране пусть и с некоторыми проблемами  в этот переходный период.  Во всяком случае,  тогда они жили  несравненно лучше, чем их знакомые или родственники, оставшиеся на Украине, в Грузии, Армении, Казахстане;
• проблемы начались и резко ухудшились с началом тяжёлого кризиса в Греции.

Но даже сегодня, в условиях тяжёлого кризиса, основная масса переселенцев и не думает возвращаться в страны, откуда переехали, за исключением  некоторых, лёгких  на подъём  молодых, выехавших в поисках работы в  Россию.
 
 «Цалкинцев   редко встретишь в афинских театрах, концертах, популярных в Греции кафе-бузуки, они не читают греческих газет и не смотрят греческое телевидение»  -- стр. 324.
 
Чушь несусветная!

Не знаю, чем тебя обидели мои земляки,  но это уже перебор – похоже даже на оскорбление.
 
Такая, в общем, интересная попытка исследовать сложную тему и такая  вот легковесная заключительная часть!
 
Видно, что слабовато ты владеешь информацией о  наших переселенцах   в Греции.
 
Тебе  абсолютно неизвестно,  какая  у нас здесь талантливая   молодёжь:   способные  музыканты,  певцы, художники,  врачи, адвокаты, учителя,  мастера разных специальностей. Среди них есть и чемпионы мира и Европы в разных видах спорта, лауреаты разных конкурсов и фестивалей, подающие надежды молодые учёные, выпускники греческих университетов и даже Оксфорда и Кембриджа.

Среди цалкинцев  в  том числе и в первую очередь, господин исследователь!
 
Спроси у своего знакомого профессора Виктора Василиади, художественного руководителя консерватории «Амадеус» в Салониках, сколько в его заведении детей с цалкинскими корнями и каковы их успехи. Его ответ заставит тебя покраснеть за твои небрежно брошенные слова-унижения  о цалкинцах.
 
А ещё, я уверен, он с гордостью скажет, что в его единственном в мире  понтийском ансамбле скрипачей, успешно гастролирующем по всей Европе, из 14 человек семеро из Цалки!  Нужны тебе ещё другие комментарии?
 
Конечно, как и во всех странах, у всех народов и общин,  у этой  медали есть и другая, оборотная сторона, примеры другого характера, но не они характерны, не они превалируют здесь среди огромной армии наших репатриантов.
 
«Не вписываются выходцы из Цалки  и в понтийское движение» - стр. 325.

У меня уже создаётся впечатление, что какой-то юморист  из Греции  специально снабжает тебя информацией о наших репатриантах со знаком минус, то есть говорит тебе всё наоборот, а ты по своей наивности всё воспринимаешь за истину. И в результате такой вот конфуз!
 
Чтобы ты знал: в  Греции полно разных обществ  наших репатриантов, только в Салониках их  более 70.  Хорошо это или плохо -  другой вопрос. Так вот, дорогой Иван, к твоему сведению – около 80% из них цалкинские! Чем тебе не данные для книги рекордов Гиннеса? Есть даже Федерация греков-репатриантов из бывшего Советского Союза, где председатель и многие члены Управляющего Совета также цалкинцы.
 
Успокоился?

Скажу ещё следующее: много наших и  в руководящих органах разных других Федераций и международных понтийских организаций.
 
Не хочу я здесь комментировать характер этих организаций: функционируют ли они, делают какую-либо полезную работу или   формальные они и существуют только на бумаге – это уже вопросы, которые не  имеют  отношения к твоей книге и к нашей виртуальной беседе. Это тема другого  разговора.
 
«В  этническом сознании цалкинцев  Константинополь, являющийся краеугольным камнем в менталитете «старых понтийцев», не играет особой роли»  – стр. 325.

Что сказать? Очередной ляпсус.
 
Более того,  как раз  Константинополь и является краеугольным камнем для цалкинцев, а для «старых понтийцев» этим камнем являются Трапезунд и Понтос.
 
«Самый сильный удар по прибывшим в Грецию «росопонти»  нанесли те самые левые партии, которые поддерживались большинством этих самых «росопонти»  пишешь ты  на стр.329.
 
Не хочется  анализировать здесь деятельность  правительств и Парламента Греции за последние 20-25 лет –  не было, к сожалению, за все эти годы у этих правительств, также как и у парламентских партий, как левых, так и у правых,  какой-либо разумной программы по приёму  и обустройству сотен тысяч переселенцев  из стран постсоветского пространства, из Северного Эпира (Албания) и других стран (до этого мы коротко уже затронули этот вопрос).
 
А вышеприведенное утверждение  твоё  ложное  – некоторые реальные программы ПАСОК  Андреаса Папандреу  для наших репатриантов были отменены или сведены к минимуму  именно партией Неа Димократия  Антониса Самараса   (для твоего сведения  – я не являюсь членом какой-либо  партии). Именно тогда, когда у власти была партия Неа Димократия (в коалиции с ПАСОК), греческий парламент проголосовал за отмену пенсий для репатриантов (декабрь 2013года).
 
Ссылка на Сократа Грамматикопуло в данном случае не состоятельна – мы с удовольствием читали его интересные и глубоко аналитические статьи, но его  болезненный антисоветизм  убивает в нём объективного и талантливого  журналиста – в вопросах с идеологическим привкусом он становится очень бледным и несостоятельным.
 
В завершение хотел бы задать тебе  вопрос о греках, проживающих в Австралии, США, Канаде.
 
В многотысячной диаспоре греков Австралии по официальным данным только 56% греков владеют греческим языком и говорят на нём в своих семьях.
 
В США и Канаде, где также  имеется колоссальная наша диаспора, примерно около 3-х миллионов греков,  этот показатель – владение родным языком – ещё меньше.
 
Как  классифицировал бы ты их, если бы вознамерился написать о них подобный труд?

В какие общины греков  ты  включил бы их?
 
Около 50% процентов американских и австралийских греков, а это миллионы людей, не владеют греческим языком, не поют греческие песни, говорят на … нет, не на эрзерумском  диалекте турецкого, но какая разница, на другом языке, на английском – так вот, что делать с ними, куда их отнести, как их классифицировать, если бы не было известно нам их относительно недавнее по историческим меркам переселение из Греции?
 
Может, называть их американскими и австралийскими «цалкинцами»?
 
Тебе  не кажется  странным, что они за последнее столетие в цивилизованных странах и добротных условиях  потеряли родной язык и стали просто американцами и австралийцами греческого происхождения, но зато тебя  удивляет, как это наши цалкинцы,  целых четыре столетия проживая  в тяжелейших условиях в  Османской Турции, потеряли свой родной язык.!?  Прямого такого утверждения  ты не делаешь, но  такой вывод напрашивается  из контекста твоего  изложения.
 
Твоя классификация греков по трём группам  была бы более обоснованной, если бы ты привёл  некоторые данные: как, откуда и когда наши греки переселились в районы       Эрзерума и Карса,  исходя из чего  вполне аргументированно ты  смог бы утверждать, почему наших предков и, следовательно, и нас, ты воздерживаешься  причислять  к  понтийцам.
 
Но так как об этом в книге нет ни слова, то твоя аргументация становится не состоятельной: утверждение о том, что если цалкинцы жили в определённый  исторический период  вне  Понта, значит они не понтийцы --   ошибочное по сути.  Не говоря о том, что у тебя понятие исторического Понта  расплывчатое – то сужается, то расширяется (см. о  Г.Сеферисе из Смирны). Впрочем, не только у тебя.
 
Возражения мои против твоей классификации, конечно же, не означают, что я отрицаю реальные различия между разными общинами греков. Совсем нет, просто я постарался показать слабости приведенной классификации и, соответственно,  аргументации, когда чрезмерный субъективизм  автора превалирует над объективным анализом фактов.
 
А различия между нами очевидны даже в пределах одной страны, будь это Казахстан, Россия, Украина или  даже небольшая по территории Грузия. Любой наш грек скажет вам  о каких-то различиях между сухумскими и батумскими понтийцами, а также между ними  и их соотечественниками из Восточной Грузии. А в Восточной Грузии своя градация. Да что там рамки целой страны – даже в небольшом  районе Цалка вам могли бы долго и самым серьёзным образом рассказывать о различиях между жителями разных сёл.  Понятно, что здесь мы утрируем. Также понятно, что это не греческий феномен,  и  на самом деле имеет место во многих регионах  и странах.

 
В заключение позволю себе нечто личностное: ты  очень субъективен в своих оценках даже там, где нужен спокойный и объективный анализ данных.  Должен заметить, что  явно прослеживается в книге  твоя  непочтительность к цалкинским грекам,  часто переходящая  в разные колкости, а местами даже  неприкрытое глумление.
 
Не знаю,  является ли это проявлением  некоего  произвола или  это твоя принципиальная позиция?
 
В любом случае  она  неприемлема как для нас, цалкинцев,  так и для любого серьёзного исследователя.

Кроме того, такая  позиция автора девальвирует ценность подаваемого материала, а также мировосприятия  самого исследователя.
 
В книге имеется ряд примеров и утверждений,  не имеющих ничего общего с реальностью и с истиной.
 
Я не смог охватить все вопросы,  которые показались  мне  спорными и по которым хотелось бы высказаться.
 
Надеюсь, однако,  что и эти небольшие мои заметки будут учтены  тобою  при переиздании данной книги.

Всего доброго!