Корреспондент WIRED Том Апчёрч взял эксклюзивное интервью у министра финансов Греции Яниса Варуфакиса, в котором тот говорит о пузыре биткоина, аполитичных деньгах и возможной роли блокчейна в реформировании Европы.
Когда я впервые встретил Яниса Варуфакиса летом 2014 года, он был очень уважаемым, однако ничем не прославившимся экономистом. Тогда стоимость одного биткоина колебалась около $440. Однако спустя три года мы видим, что его карьера пошла на взлёт подобно траектории биткоина (напомню, что несколько недель назад цена биткоина почти достигла $20 000). Они оба испытали стремительный рост популярности, характеризующийся высокой драматичностью и волатильностью. Варуфакис оказался в центре внимания как министр финансов Греции, сначала борясь с программой жёсткой экономии, выдвинутой «тройкой» (группой международных кредиторов, ЕЦБ и МВФ), а затем — преследуя высокие цели в попытке реформировать Европу.
Варуфакис, возможно, стал одним из первых высокопоставленных политических лидеров, изучающих использование блокчейн-платежей в национальной экономике. В разгар финансового кризиса в Греции он разработал план создания параллельной платёжной p2p-системы, основанной на блокчейне. Он подчёркивает:
«Я никогда не был впечатлён самим биткоином, но с самого начала говорил, что блокчейн — замечательное решение многих проблем, которые мы даже не могли себе представить.»
Биткоин по мере колебаний своего курса неоднократно подвергался резкой критике. Варуфакис также критикует криптовалюты, но совсем по другим причинам.
Биткоин — «идеальный пузырь»
Сравнивая биткоин с тюльпаноманией, голландским финансовым пузырём XVII века, Варуфакис говорит, что сейчас мы видим «идеальный пузырь». Его объяснение простое. «Представьте два графика. График 1 — это временная зависимость долларовой цены биткоина, которая растёт экспоненциально. График 2 — это количество транзакций и количество товаров и услуг, которые продаются и покупаются за биткоины». Сопоставление этих двух графиков предполагает, что цена биткоина сильно завышена относительно его фактического использования. Это вынуждает Варуфакиса заключить, что речь идёт об «идеальном пузыре, без тени сомнения».
На чём основана убеждённость людей в ценности биткоина? Некоторые полагают, что биткоин становится «безопасной гаванью» по сравнению с национальными валютами, особенно с теми, курс которых завышен из-за валютного стимулирования (QE). Однако Варуфакис быстро отвергает эту версию. Он говорит, что золото и доллар — классические «тихие гавани» — не демонстрируют таких диких колебаний, как биткоин, и это явно свидетельствует, что инвесторы не избегают фиатных валют как основных активов.
«Если бы цены золота и биткоина корректировали, то, конечно, можно было бы утверждать, что инвесторы бегут от фиатных валют к таким активам. Однако этого не происходит.» — говорит Янис Варуфакис.
По мнению Варуфакиса, на самом деле происходит формирование классического самовоспроизводящегося пузыря. Это можно объяснить теорией британского экономиста Джона Мейнарда Кейнса, который является авторитетом для Варуфакиса. Кейнс изучал иррациональные и эмоционально заряженные решения инвесторов, которые были подвержены влиянию спекулятивной лихорадки, жадности и высокомерия. Варуфакис считает, что оценка биткоина подкрепляется тем же неразумным избытком чувств: «Как утверждал Кейнс, это пузырь, который формируется, когда среднее мнение пытается угадать, каким будет среднее мнение». Эта игра — то, что продолжает управлять ценой биткоина. На вопрос о том, когда же лопнет пузырь, Варуфакис отвечает:
«На самом деле в нелинейных динамических системах невозможно предсказать, когда лопнет пузырь.Даже самые блестящие алгоритмы не должны решать, что для людей правильно, справедливо и честно».
Варуфакис менее всего обеспокоен тем, что разрыв пузыря может вызвать масштабный финансовый кризис. Несмотря на внимание со стороны СМИ и быстрый темп роста, рынок биткоинов остаётся незначительным по сравнению с общим финансовым сектором. Рыночная капитализация криптовалюты составляет примерно 0,25% от мирового рынка акций ($73 трлн.), 0,083% от мирового рынка недвижимости ($217 трлн.) и 0,033% от мирового рынка деривативов ($544 трлн.).
Биткоин также вряд ли вызовет эффект цепной реакции, который в преддверии финансового кризиса 2008 года был спровоцирован обеспеченными долговыми обязательствами (CDO) и кредитными свопами (CDS). Варуфакис утверждает, что тогда CDO и CDS были тесно взаимосвязаны практически со всеми аспектами финансового сектора. И он предупреждает:
«Будет много неразберихи и шума вокруг создания финансоых инструментов на основе биткоина, включая и CDO. Если это будет проиходить с таким энтузиазмом, как в 2007 году, то появится повод для беспокойства, однако я надеюсь, что этого не случится.»
Иллюзия аполитичных денег
Критики биткоина, как правило, сосредоточены на его технической ограниченности: энергетических затратах, анархической структуре, медленной скорости транзакций и анонимности пользователей. Варуфакис согласен с тем, что в устройстве биткоина существует множество недостатков. Он также указывает на то, что «нет никаких мер контроля, демократических проверок и противовесов, а также нет обратимости транзакций — так, чтобы не было обманутых». Больше всего он критикует «иллюзию аполитичных денег».
Для Варуфакиса деньги — это вещь, которая всегда связана с политикой. Решения о выпуске денег, об их распределении и о том, кто их должен получать, выливаются именно в политические последствия, так как приносят материальные блага только определённым социальным группам. Главная особенность биткоина в том, что он не регулируется банком или другим органом, ответственным за принятие решений, связанных с его выпуском, движением, принадлежностью, и такое положение дел означает, что ответственность за все эти действия утрачена. Во время кризиса это может иметь глубокие социальные и политические последствия.
Чтобы понять, что имеет в виду Варуфакис, говоря о политическом характере денег, следует подумать о том, как правительства реагируют на финансовые кризисы. Крупный финансовый кризис обычно вызывается широкомасштабным несоблюдением взаимосвязанных долговых обязательств. Как только происходят такие провалы, значительная часть денежной массы фактически исчезает. Когда эти деньги уходят, у правительств есть выбор, выпускать новые деньги или нет. Решение не выпускать новые деньги — это шаг против инфляции, политическое решение с политическими последствиями. Варуфакис говорит:
«Это перенос бремени кризиса на должников — как правило, на самых слабых и бедных из них. Это и есть, по сути, перераспределение власти и богатства, которое в этом случае будет работать против более слабых членов общества.»
Если правительства делают выбор в пользу пополнения денежной массы, как было сделано в 2008 году путём валютного стимулирования (QE), то это также сильно влияет на политическую экономику. По мнению Варуфакиса, QE были спроектированы, чтобы помочь крупным корпорациям. Альтернативные варианты, такие как создание нового государственного инвестиционного банка, который мог бы вкладывать средства в инфраструктуру, образование или здравоохранение, имели бы совсем другие политические последствия. Варуфакис объясняет:
«Эти решения принципиально политические, и они воздействуют на политическую экономику и распределение доходов в обществе. Такие решения в любом случае политические, независимо от того, хотите вы этого или нет. Полное бездействие, которое, казалось бы, ничего не решает — это тоже политическое решение.»
Варуфакис считает, что фундаментальная философия биткоина отделяет денежную массу от бизнес-цикла, экономики и политических процессов, что делает его чуждым по отношению к системе коллективного принятия решений. Например, во время политического кризиса мы принимаем политическое решение о переходе власти и богатства к тем, кто богат, и к тем, кто может созидать. Оделяя деньги от системы коллективного принятия решений, алгоритм биткоина, скорее всего, будет подчёркивать и укреплять неравенство людей в их материальном положении.
Таким образом, Варуфакис, вдохновлённый теориями Карла Маркса и Джона Мейнарда Кейнса, больше всего занимается вопросами распределения богатства между кредиторами и должниками. А что было бы, если бы кто-то разработал алгоритм, который контролирует не только выпуск денег (например, биткоинов), но и их распределение? Если бы такой алгоритм умел распределять богатства более справедливо, как бы это отразилось на претензиях Варуфакиса к технической системе, которая действует отдельно от процессов принятия решений людьми?
Даже если бы такой алгоритм существовал, Варуфакис настаивает, что «демократический процесс незаменим». Дело в том, что люди не могут опираться на точное и определённое понятие справедливости, честности или равенства. Даже в случае «правильного» распределения богатства возникнут конкурирующие теории о том, как «лучше всего» его распределять. Следовательно, человеческое общество никогда не согласится на аполитичный, алгоритмический технический процесс, позволяющий распределять богатство. Как предупреждает Варуфакис, «даже самые блестящие алгоритмы не могут решать, что для людей правильно, справедливо и честно. Это всегда будет результатом дебатов и диалога — «агоры», как это называлось в Древней Греции. Это бесконечные дискуссии, без которых никак не обойтись».
Несмотря на критику со стороны министра финансов Греции, биткоин набирает обороты. Страны, охваченные кризисом, например Венесуэла, начинают обращаться к нему как к суррогату своих несостоятельных национальных валют. Так считает ли Варуфакис, что биткоин в ближайшем будущем сможет заменить национальные валюты?
«Совершенно очевидно, что какая-нибудь небольшая нация сможет принять такую цифровую валюту в качестве денежной массы, которой невозможно манипулировать. Однако вопрос в том, хорошо ли это. И я отношусь к этому категорически отрицательно.»
Варуфакис говорит: «Венесуэла должна решить свои бесконечные политические проблемы, прежде чем думать о биткоине». Первым делом правительство и оппозиция должны разрядить напряжённость, иначе поляризация в венесуэльском обществе сделает невозможной любую валютную систему. При этом Варуфакис отдаёт первенство политике, отвергая чисто технические решения проблем:
«Давайте не будем забывать, что наша рыночная экономика требует определённого политического согласия и легитимности для того, чтобы она могла функционировать. И без этого нет технического решения, которое можно применить к такому кризису, как в Венесуэле.»
Некоторые энтузиасты предполагают, что биткоин может однажды бросить вызов глобальной системе долларового резерва, на которой основана экономическая мощь США. Однако Варуфакис снова видит в таком подходе чистую фантазию:
«Биткоин никогда не подорвёт чрезмерно привилегированное положение доллара США, да и никакой другой валюты, подкреплённой силой государства.»
Он считает, что валюты поддерживаются не только «мягкой силой» финансовых институтов, но и «жёсткой силой» военной мощи государства. Он объясняет: «Если вы — король Саудовской Аравии или предприниматель из Китая, то вы, скорее всего, захотите поместить свои деньги в облигации и активы, выраженные в валюте какой-нибудь сверхдержавы, у которой есть военная мощь, политические силы и способность поддержать свою собственную валюту».
Блокчейн и будущее Европы
Несмотря на своё скептическое отношение к биткоину в качестве решения политических проблем, Варуфакис видит положительный потенциал в самой технологии блокчейн. Он говорит:
«Алгоритм, который стоит за биткоином, с самого начала привлёк моё внимание. Я считаю, что это замечательная технология.»
Ещё в 2012 году Варуфакис начал присматриваться к технологии блокчейн в поисках решения финансовых проблем Европы. Когда он в 2014 году был назначен министром финансов Греции, всего через несколько дней в ответ на его программу борьбы с жёсткой экономией «тройка» стала угрожать закрытием банков в стране. Без банковской системы жизнь в государстве должна была остановиться. Чтобы противостоять такой угрозе, Варуфакис разработал смелый план сохранения финансовой системы Греции.
В итоге он предложил создать альтернативную систему p2p-платежей, основанную на блокчейне. Это должно было избавить Грецию от финансовых посредников при получении денег от «тройки» или других денежных рынков. Однако на случай прекращения поступления денег от «тройки» Варуфакис должен был создать параллельную систему платежей, чтобы обеспечить уплату налогов гражданами и компаниями Греции. И это должна была быть новая форма денег — то, что он в итоге назвал фискальными деньгами.
Чтобы понять, как работают фискальные деньги, представьте, что в Греции государство задолжало какой-нибудь фармацевтической компании. Из-за кризиса такая оплата со стороны государства в евро может занять годы. А если бы был альтернативный вариант? Что если греческое государство создало бы бесплатный резервный счёт для компании под её идентификационным номером налогоплательщика (ИНН — TFN), где находились бы налоговые кредиты на 1 млн. евро? Эта «долговая расписка» также могла бы использоваться компанией, чтобы рассчитываться с другими предприятиями и частными лицами в рамках страны.
«В каждой финансовой системе есть злоупотребления и коррупция. Банкноту в 500 евро в шутку называют «Аль-Каида», и это замечательный инструмент для мафии и терроризма»
Один из самых революционных аспектов этого нереализованного плана заключался в том, чтобы позволить государству брать кредиты непосредственно у граждан или бизнеса и наоборот. Фактически Варуфакис пытался использовать блокчейн для того, чтобы отнять роль посредников у европейских кредитных органов и построить новые кредитные отношения между гражданами, компаниями и государством.
Теоретически такая система могла увязнуть в коррупции и снизить общественное доверие к власти, хотя, по словам Варуфакиса, в Греции такое могло происходить «в очень ограниченном масштабе». Например, греческие власти могли бы злоупотреблять этими налоговыми кредитами, распределяя новые фискальные деньги среди союзников и друзей. Именно здесь Варуфакис увидел потенциал блокчейна:
«Система платежей на блокчейне позволила бы сочетать анонимность и прозрачность по общему суммарному размеру транзакций криптовалюты. Как мы знаем, блокчейн успешно решает проблему доверия.»
Варуфакис считает, что блокчейн не только «вырезает посредников», но и в целом может улучшить общую прозрачность систем. Однако Варуфакис не верит, что блокчейн полностью решит проблему коррупции. По его мнению, «в каждой финансовой системе есть злоупотребления». Он полагает, что мы должны попытаться использовать эту технологию против коррупции, так как «блокчейн обладает многими качествами, которые способны помочь ограничить злоупотребления».
Варуфакис призывает к координации и открытости среди технологов, разработчиков и граждан при проектировании будущих блокчейн-систем. При этом он советует «делать противоположное тому, что пытается сделать Кремниевая долина, где гонятся за прибылью, стремясь создать права собственности на всё, что там производят». Когда дело доходит до споров о том, должны ли блокчейны быть открытыми (например, как биткоин и эфириум) или частными, Варуфакис выступает за комбинированные системы, опирающиеся на консорциумы. Он говорит, что «любой полезный инструмент должен использоваться на всех уровнях: частном и открытом». И он предсказывает, что центральные банки могут использовать блокчейн для создания национальных валют, частные банки и компании — для ускорения расчётов, а кооперативы — для внутренних транзакций и платежей.
Организация Варуфакиса DIEM25 стремится создать более гомогенизированную (то есть в некотором отношении более однородную) европейскую систему. По его мнению, «федеральные структуры необходимы, так как они — как фундамент системы взглядов». Однако в настоящее время такая однородность относится только к торговым, отраслевым, экологическим стандартам и, конечно же, к валюте. Варуфакис считает, что Европе нужен полный политический, финансовый и конституционный союз.
Блокчейн действительно отражает видение Варуфакисом новой и более однородной Европы. В идеале такой подход может использоваться для создания двухуровневой денежной системы. Отдельные государства — участники ЕС, вероятно, будут продвигаться к концепции Варуфакиса о фискальных деньгах на основе блокчейна. Кроме этого, ЕЦБ может создать единую европейскую цифровую валюту.
«Моя мечта о денежной реконфигурации ЕС — это блокчейн-ориентированные национальные государства и фискальные деньги, номинированные в евро.» — говорит Варуфакис.
Технология блокчейн также может помочь реализовать мечту Варуфакиса о Европе, которая гомогенизирована для решения крупных проблем (например, проблем банковской системы, бюджетного перераспределения и бедности) и в то же время децентрализована для небольших повседневных решений. DIEM25 призывает европейцев «представить себе не союз правительств, а союз городов и регионов, где власть децентрализована, в то время как решение основных проблем осуществляется на более высоком уровне Европы».
Блокчейн может сыграть определённую роль в реализации этого видения, но, как признает сам Варуфакис, он не очень оптимистично оценивает способность технологических инноваций самостоятельно менять ход истории, так люди и политика, по его мнению, важнее, чем технические решения.
